– Я тоже… Я тоже еду на пароходе «Карнак».

– Да что вы?

– Симон задумался и, тщательно подбирая слова, смущенноспросил:

– Это не из-за… нас? То есть я хочу сказать…

Пуаро поспешно его разуверил:

– Нет, нет, это было запланировано еще до моего отъезда изЛондона. Я всегда все планирую заранее.

– Он помолчал и затем спросил

– Между прочим, этот высокий седой джентльмен, который всюдупоявляется с вами…

– Пеннингтон?

– Да. Вы путешествуете вместе?

– Странный медовый месяц, так вы подумали? Пеннингтон –опекун Линнет из Америки. Мы случайно встретились с ним в Каире, – мрачноответил Симон.

– Ah, vrair ent.[1] Разрешите задать вам вопрос: ваша женауже достигла совершеннолетия.

Вопрос, казалось, удивил Симона.

– Ей еще нет двадцати одного, но она ни у кого не спросиларазрешения на брак. Для Пеннингтона ее замужество было полнейшейнеожиданностью. Он уехал из Нью-Йорка на «Корманике» за два дня до того, кактуда дошло письмо Линнет.

– На «Корманике»… – отметил про себя Пуаро.

– Когда мы столкнулись с ним на базаре в Каире, он былпоражен.

– Да, странное совпадение!

– Представляете, у него тоже была запланирована поездка поНилу. Ну и, естественно, мы теперь путешествуем вместе, что поделаешь? А крометого, знаете, в какой-то степени при нем легче, – Симон опять смутился.

– Линнет нервничает, все время ждет беды. Пока мы были одни,мы только о Джекки и говорили. Так что Эндрью Пеннингтон разрядил атмосферу.При нем мы говорим о другом.

– Значит, ваша жена не доверяет Пеннингтону?

– Дело не в этом, – Симон воинственно выпятил челюсть.

– Никто посторонний не должен вмешиваться в наши дела.Надеюсь, когда мы сядем на пароход, наступит конец неприятностям.

Пуаро покачал головой.

«Итак, – сказал он себе, – я выслушал три версии: ЛиннетДойль, Жаклины де Бельфорт и Симона Дойля. Которая из них ближе всего к истине?»

Часов в одиннадцать на следующее утро Линнет и Симон Дойлиотправились на экскурсию в Филай. Жаклина де Бельфорт, сидя на балконе отеля,видела, как они усаживались в живописную парусную лодку. В это же время отворот гостиницы отъехала машина с багажом и направилась в сторону Шелала.Жаклина этого не видела.

После обеда всех пассажиров, отъезжающих во второй Катаракт,пригласили в автобус, отправляющийся на вокзал. Здесь Пуаро встретил двухмужчин, которых раньше не видел. Один из них был высокий темноволосый молодойчеловек, худой и неприветливый, он носил грязные потрепанные джинсы и теплый,не по сезону, спортивный свитер. На своих спутников он даже не взглянул. Второй– невысокий полнеющий господин среднего возраста, тотчас же заговорил с Пуарона ломаном английском и с поклоном протянул ему свою визитную карточку. Онагласила: синьор Гвидо Ричетти – археолог.

Кроме них, автобусом до вокзала ехали еще миссис Аллертон ссыном. Остальные путешественники отправлялись кто куда и должны были прибытьпрямо на пароход.

На вокзале царила обычная сутолока; носильщики вытаскивалииз вагонов чемоданы прибывших пассажиров и одновременно вносили в те же вагонычемоданы отъезжающих. В конце концов обессилевший Пуаро оказался в купе средичужих сумок и чемоданов рядом со старой морщинистой дамой, которая оглядела егопрезрительно, надменно и погрузилась в чтение американского журнала. Напротивнее сидела нескладная крупная девушка лет тридцати, готовая в любую минутуброситься выполнять приказания. В ее ясных карих глазах застыло выражениесобачьей преданности.

Время от времени из-за журнала появлялось желтое морщинистоелицо и раздавались краткие распоряжения: «Корнелия, сложите плед, как только мыприедем, возьмите мой несессер сами. Смотрите, чтобы его не унесли носильщики.Не забудьте мой веер.

Наконец, поезд подошел к пристани, где путешественникидолжны были пересесть на пароход «Карнак». «Карнак» – судно сравнительнонебольшое, может проходить без помех по шлюзам Асуанской плотины. Пассажировпровели в их каюты. Поскольку не все места были проданы, почти всем удалосьзанять каюты, расположенные вдоль центральной прогулочной палубы. Переднюючасть этой палубы занимал застекленный салон, откуда открывалась панорама реки.Под палубой для прогулок располагались курительные и гостиные, а еще ниже –ресторан.

Пуаро вошел в свою каюту посмотреть, все ли его вещи наместе, и тотчас же вернулся на палубу.

Розали Оттерборн, облокотившись на поручни, следила, какотплывает пароход. Пуаро присоединился к ней.

– Итак, мы направляемся в Нубию. Вы довольны, мадемуазель.

Девушка вздрогнула.

– Да. У меня такое чувство, будто все тревоги остались наберегу.

Им открывался странный суровый пейзаж – голые скалы,лишенные растительности, поселки, разрушенные наводнением.

– Мы уплываем от людей, проговорила Розали.

– Кроме тех, что уплывают вместе с нами, – напомнил Пуаро.

Она пожала плечами.

– Знаете, почему-то здесь все то, что зрело и кипело внутри,выходит на поверхность. Все несправедливое, подлое, злое…

– В самом деле? Я не замечал.

Розали продолжала, как бы разговаривая сама с собой:

– У других тоже есть матери, но сравните их с моей. Естьлишь один бог – Секс и Сэлуом Оттерборн его пророк.

– Она оборвала себя.

– Наверное, мне не следовало это говорить.

Пуаро положил ей руку на плечо.

– Мне вы можете говорить все, что хотите. Я умею слушать ихранить чужие тайны. Вы сказали, что у вас кипит внутри. Знаете, когда варитсяваренье, на поверхности образуется пена, ее можно снять ложкой и…

Он взмахнул рукой, как будто что-то выбросил в Нил.

– Вот и все.

– Вы необыкновенный человек, – сказала Розали и мягко емуулыбнулась. Вдруг она вся сжалась.

– Смотрите, миссис Дойль и ее муж! Я не знала, что они тожеедут на «Карнаке»!